Этот год был объявлен годом педагога и наставничества, 13 марта, исполняется 135 лет со дня рождения самого знаменитого отечественного педагога – Макаренко Антона Семеновича.
Антон Семёнович Макаренко (1888–1939) родился в Харьковской губернии Российской империи в простой семье. Его отец был маляром, но из рядового рабочего вырос до начальника в большой мастерской по ремонту железнодорожных вагонов Южных дорог.
Железное ведомство содержало довольно неплохие по тем временам школы для детей своих рабочих и служащих — именно в такой Антон и его брат получили начальное образование. Потом Антон окончил четырёхклассное городское училище (то есть среднюю школу), а после него — одногодичные педагогические курсы, и пошёл в железнодорожную школу преподавать.
В год начала Первой мировой войны Макаренко поступил в Полтавский учительский институт. В послереволюционные годы стал заведующим начальной школой в Полтаве.
Следствием Первой мировой войны, революции и Гражданской войны стало огромное количество беспризорных детей и подростков. Они объединялись в настоящие банды и превратились в серьёзную угрозу. В 1920 году власти приняли решение собирать беспризорников с улиц и определять в специальные воспитательные колонии под обидным названием «для морально дефективных детей» («Нет дефективных детей, есть дефективное отношение к ним», — сформулирует потом Макаренко). Причём ресурсов — ни материальных, ни человеческих — на надлежащее укомплектование этих заведений, конечно, не хватало, так что предложение возглавить подобную колонию вряд ли можно было воспринять с восторгом как блестящую карьерную удачу.
Именно такое предложение получил 32-летний Антон Макаренко — и принял его. Новоиспечённый начальник колонии по своей инициативе назвал её именем любимого писателя — Максима Горького — и создал буквально с нуля, пытаясь и быт обустроить, и найти контакт не просто с трудными, а с откровенно опасными подростками. И не только найти контакт, но и подготовить их к жизни в нормальном обществе.
В «Педагогической поэме» Макаренко честно признавался, что поначалу испытывал отчаяние. «Пустынный лес, окружавший нашу колонию, пустые коробки наших домов, десяток „дачек“ вместо кроватей, топор и лопата в качестве инструмента и полдесятка воспитанников, категорически отрицавших не только нашу педагогику, но и всю человеческую культуру, — всё это, правду говоря, нисколько не соответствовало нашему прежнему школьному опыту», — писал он про самое начало работы колонии, когда в ней появилась первая партия воспитанников, совсем немногочисленная. Это были отнюдь не дети, а фактически взрослые парни, и они действительно ни в грош не ставили авторитет взрослых и откровенно хамили на предложение помочь по хозяйству. Макаренко понимал, что никакой готовой педагогической теории для его задач нет, а значит, её придётся «извлечь из всей суммы реальных явлений, происходящих на глазах». И ему это удалось. Его воспитанники, ребята с уличным и криминальным прошлым, пережившие большие жизненные испытания в лихолетье, социализировались и адаптировались к нормальной жизни — шли работать, а самые способные даже поступали учиться на рабфаки. Словом, не возвращались к криминальному прошлому.
Очевидные успехи Макаренко вызывали не только восхищение, но и раздражение. Во‑первых, ему пеняли на то, что в колонии мало уделяется внимания воспитанию классового самосознания. Сам он презрительно называл такое воспитание, которое от него требовали, «трепанием языком по тексту учебника политграмотности» и считал гораздо более важным то, что у него запущенный парень с улицы «превращается в человека». Во-вторых, методы его неодобрительно называли «макаренковщиной» и считали слишком жёсткими.
Дело в том, что Макаренко фундаментально разошёлся во взглядах с Надеждой Крупской по поводу принуждения и наказаний: он считал их необходимыми методами воспитания, а она настаивала на идее полного отказа от них, потому что страх наказания воспитывает в ребёнке раба. Выступая в 1928 году на VIII съезде ВЛКСМ, Крупская хлёстко назвала колонию имени Горького «рабской и крепостнической школой». В результате вместо получения заслуженных наград Антону Семёновичу в 1928 году пришлось переводиться в другое место — тоже в качестве начальника трудовой коммуны, но подчинённой уже не Народному комиссариату просвещения, а Государственному политическому управлению при НКВД (ГПУ). Это была детская трудовая коммуна имени Дзержинского при Харьковском электромеханическом заводе. Воспитанники коммуны работали на этом заводе — выпускали фотоаппараты.
В 1935 году Антон Макаренко стал начальником подразделения в отделе трудовых колоний и трудовых коммун НКВД УССР, который контролировал все подобные учреждения Украины. Но через год он подал рапорт об увольнении, объяснив это желанием сосредоточиться на литературной работе. За «Педагогическую поэму» его приняли в Союз писателей, и он переехал в Москву. Критика его подходов всё это время не прекращалась, однако роковой 1937-й он благополучно пережил. Но в 1939-м, в 51 год, внезапно скончался.
При жизни Антон Макаренко прославился прежде всего, как писатель, автор «Педагогической поэмы» и других художественных произведений. Только после смерти о нём заговорили как о великом, а потом и величайшем советском педагоге, стали всерьёз изучать его опыт, появилось понятие «макаренковедения». После Великой Отечественной войны его концепцией коллективного воспитания заинтересовались в странах социалистического мира, а десять лет спустя — и в капиталистических тоже.
Идеи Макаренко о трудовой школе возникли, конечно, не на пустом месте. Будучи профессиональным педагогом, он не мог не знать о взглядах Песталоцци, Дьюи, Кершенштейнера, которые тоже немало внимания уделяли труду. Но всё же у Антона Макаренко была своя система.
Вот как описывал жизнь первой его колонии имени Горького профессор педагогики Ващенко в 1925 году: «Большие достижения в работе колонии объясняются исключительно умелой организацией жизни правонарушителей на основе производительного труда. Дети работают в хозяйстве, и сама работа показывает, какие организационные формы являются наиболее подходящими для работы. Для развития у детей чувства ответственности перед коллективом, а также для выработки у них здоровых норм поведения работа проводится по определённому плану, выработанному самими детьми при участии воспитателей, и, кроме того, ведётся тщательный учёт как труда детей, так и труда воспитателей. Можно не соглашаться с некоторыми деталями в работе колонии им. Горького, но основная идея, на которой базируется последняя мысль о том, что главным условием для здорового воспитания несовершеннолетних правонарушителей является целесообразная организация их коллективной жизни — безусловно, верна».
Колония находилась за городом, и Макаренко фактически создал там успешное сельскохозяйственное предприятие, которое почти полностью обеспечивало себя всем необходимым и при этом функционировало на принципах детского самоуправления. Именно эти слагаемые успеха, по его глубокому убеждению, и действовали как целительный инструмент перевоспитания. Подростки сами распахивали землю, разбивали грядки и выращивали овощи, занимались животноводством, ремонтировали старые постройки и возводили новые, работали в кузнице и столярной мастерской, которые сами же и создали, обустраивали территорию: разбивали дорожки, строили изгороди и оранжерею.
Так Антон Макаренко стал автором метода производственного и коллективного воспитания. Причём, согласно его идее, это не самостоятельные два элемента, а неразрывно связанные друг с другом. Коллективное воспитание, по Макаренко, на труде как раз и базируется, то есть созидательный труд — и есть главная сцепка для коллектива. А весь воспитательный процесс, всё самоуправление строились вокруг хозяйственных целей. Как писал Макаренко в «Педагогической поэме», попадавшие в колонию дети происходили в основном не из семей рабочих и крестьян, то есть к труду они были изначально не приучены.
Но при этом зацикленности на одном только труде не было. Макаренко считал очень важным для воспитания единство учебной, трудовой, социальной, спортивной и даже эстетической деятельности.
Даже в самое трудное и бедное время — на первом этапе становления колонии — всё равно находили возможности для культурного развития. «Вечерами в спальнях мы часто устраивали общие чтения. У нас с первого дня образовалась библиотека, для которой книги я покупал и выпрашивал в частных домах», — писал Макаренко в «Педагогической поэме».
Находились эти методы и выстраивались в единую систему, конечно, не сразу, а постепенно и далеко не на радужном фоне. Случались и воровство денег из стола начальника колонии, и общих съестных запасов, и драки не на жизнь, а на смерть, и настоящие большие трагедии, будничность описания которых в «Педагогической поэме» современного читателя потрясает. А эстетика и стремление к культуре сочетались с маршированием военным строем (Макаренко следил за выправкой воспитанников как настоящий военный командир), за которое колонию неодобрительно прозвали в управлении народного образования «казармой».
В отношении воспитанников колонии действовал принцип сожжённой биографии — их тёмное прошлое полностью игнорировалось. Его не должны были обсуждать ни педагоги, ни сами подростки. Макаренко даже просил не присылать ему с новыми воспитанниками их личные дела. Прошлое ритуально сжигалось вместе с одеждой, в которой поступал новенький. Это символизировало переход в новую жизнь, шанс стать совершенно другим человеком.
Коллективное воспитание строилось на принципе параллельного педагогического действия (так называл его сам Макаренко). Суть в том, что педагоги работали не с личностью конкретного подростка, а с коллективом, группой, и персональное воздействие на каждого происходило именно через группу. То есть действовала логика «от коллектива — к личности», а не наоборот.
Если упрощённо, то коллективные задачи и коллективная же ответственность стимулировали каждого забыть об эгоизме, взяться за ум и за дело. В качестве ячеек коллектива выступали отряды по 7–15 человек. Макаренко считал, что группа меньшего размера рискует превратиться в обычную дружескую компанию без воспитательного действия, а если в группе больше 15 человек, то она не будет сплочённой, потому что распадётся на мелкие «кружки».
Всё это, однако, не значило, что индивидуальные особенности подростка вообще не имели значения. По историям, описанным в «Педагогической поэме», видно, что индивидуальный подход к подросткам, с учётом их характера и склонностей, Антон Макаренко тоже постоянно искал и находил, знал каждого из своих ребят как облупленного. Просто через организацию коллектива, дисциплины в нём и общие задачи воспитывалась и личность как член коллектива. Сам Макаренко признавался: «На самом деле мы имеем дело с личностью, но утверждаем, что до личности нам нет никакого дела».
Коллективное воспитание было тесно связано с принципом совместного труда ради материального самообеспечения. В 1920-е это было естественным и даже необходимым решением — иначе дети при скудных возможностях государственного снабжения голодали бы, а ремонта ветхих помещений и вовсе ждали бы бесконечно. Но и педагогическое воздействие труда Макаренко считал огромным: именно труд давал детскому коллективу стимул, причём стимул серьёзный, взрослый, настоящий. И труд выступал основой коллектива, так как каждый выполнял определённую функцию, а чтобы получить хороший хозяйственный результат, нужна строгая дисциплина и чёткая организованность процессов.
Если буквально от каждого зависит, будет ли сытным стол, то лодырничать не очень-то получается — «коллеги» вряд ли будут смотреть на это сквозь пальцы. Макаренко писал, что в трудовой колонии «хозяйство должно рассматриваться как педагогический фактор», фундамент всей деятельности и сознания.
Отлично организованное хозяйство позволяло колонии и коммуне существовать на хозрасчёте. Заработанные деньги распределялись и на зарплату, и на общие нужды — на что именно, решал совет командиров.
И человеку, и коллективу важно иметь цели, к которым они движутся, считал Макаренко. Поэтому важно наметить эти цели. Постановку целей он называл системой перспективных линий, а закон движения коллектива видел в том, что достижение целей рождает новые перспективы.
«Чем шире коллектив, перспективы которого являются для человека перспективами личными, тем человек красивее и выше», считал он.
Коллектив по системе Макаренко строился на принципе самоуправления. Причём это было настоящее фактическое самоуправление, а не понарошку, «для галочки». Проявлялось оно не только в общих собраниях и советах командиров, на которых совместно принимались важные решения, не только в товарищеских судах над нарушителями правил, но и в системе ротации командиров отрядов. Это явление критики Макаренко тут же ехидно окрестили «командирской педагогикой», но сам он считал его самым важным изобретением за 13 лет своей работы в колонии имени Горького. Суть в таком устройстве коллектива, при котором побывать командиром (а значит, потренировать у себя ответственность за команду и за общее дело) успевает каждый.
Получалось так благодаря тому, что помимо постоянных отрядов регулярно образовывались отряды временные (сводные из участников разных других отрядов), сроком не больше чем на неделю — для решения конкретных задач. Например, чтобы прополоть грядки, вспахать какой-то участок, вывезти навоз. В результате командир постоянного отряда мог стать простым рядовым участником сводного отряда, а его «начальником» там — кто-то из его «подчинённых» в постоянном отряде. Через неделю каждый подросток оказывался в каком-то новом сводном отряде. «Благодаря такой системе большинство колонистов участвовали не только в рабочей функции, но и в функции организаторской», — объяснял Макаренко.
